Наконец тушилась его
последняя свечка, окно захлопывалось, я оставался совершенно один и, робко оглядываясь по сторонам, не видно ли где-нибудь, подле клумбы или подле моей постели, белой женщины, — рысью бежал на галерею.
Неточные совпадения
Последняя отметка сделана была в дневнике перед самым выстрелом, и он замечает в ней, что пишет почти в темноте, едва разбирая буквы;
свечку же зажечь не хочет, боясь оставить после себя пожар.
К вечеру эти облака исчезают;
последние из них, черноватые и неопределенные, как дым, ложатся розовыми клубами напротив заходящего солнца; на месте, где оно закатилось так же спокойно, как спокойно взошло на небо, алое сиянье стоит недолгое время над потемневшей землей, и, тихо мигая, как бережно несомая
свечка, затеплится на нем вечерняя звезда.
Но другие говорили, что наследство получил какой-то генерал, а женился на заезжей француженке и известной канканерке русский купчик и несметный богач, и на свадьбе своей, из одной похвальбы, пьяный, сжег на
свечке ровно на семьсот тысяч билетов
последнего лотерейного займа.
— Вот так-то я с ней каждый божий день бьюсь! — вступался при этом надворный советник Бламанже, который в
последнее время истаял как
свечка.
Последняя бабенка, ставившая копеечную желтую
свечку, и та чувствовала, что ее жертва точно будет приятнее Богу, если пройдет через руки Гордея Евстратыча…
У Долинского стало все заметнее и заметнее недоставать слов. В такие особенно минуты он обыкновенно или потерянно молчал, или столь же потерянно брал больную за руку и не сводил с нее глаз. Очень тяжело, невыносимо тяжело видеть, как близкое и дорогое нам существо тает, как тонкая восковая
свечка, и спокойно переступает
последние ступени к могиле.
Сальная
свечка, вставленная в бутылку из-под коньяка, весело осветила нашу каюту, где все до
последнего гвоздя было с иголочки и вместе сшито на живую нитку.
В соседней комнате что-то зашевелилось… шаркнулась спичка и загорелась синевато-бледным пламенем: Иосаф, босой, с растрепанными волосами и накинув наскоро халатишко, вставал… Дрожащими руками он засветил
свечку и вытянулся перед нами во весь свой громадный рост. Я почти не узнал его, до того он в
последнее время постарел, похудел и пожелтел.
Когда я перечитал
последнее письмо матери и поднес его к
свечке, невольная слеза зашевелилась в глазах. Мне представился ясно этот новый удар моей матери, но что меня не остановило. Здесь или за стеной — я для нее уже не существую. Листок загорелся, и мне казалось, что вместе с
последним язычком пламени исчезло все мое прошлое. С этих пор я становился фактически чернским мещанином Иваном Ивановым. Мой план был готов и полон.
Если я потом всю жизнь по сей
последний день всегда первая писала, первая протягивала руку — и руки, не страшась суда — то только потому, что на заре моих дней лежащая Татьяна в книге, при
свечке, с растрепанной и переброшенной через грудь косой, это на моих глазах — сделала.
Они сидели за некрашеным деревянным столиком, при одной сальной
свечке, и во всю ивановскую допиликивали
последнюю фигуру кадрили.
— Теперь мы все объяснили друг другу, что нам нужно было знать, — сказал Захарий, покраснев. — Позволь на прощание… еврею… здесь никто не увидит… я потушу
свечку… позволь обнять тебя, прижать к своему сердцу в первый и
последний раз.
— А по-моему, ничего нет странного. Известно, какую жизнь вел в юности князь Баратов… Если жечь
свечку с обоих концов, то она сгорит скоро… Князь несколько раз жаловался мне на общее недомогание и припадки грудных спазм.
Последние, вероятно, и были причиной его смерти, парализовав сердце.